Центуриона охватила дикая ярость на врага и собственную беспомощность. А друид резал снова, и Макрон, не выдержав, отвернулся и побежал на другую сторону башни, моля всех богов, чтобы Петиллий поторопился. Снова раздался истошный вопль пленника, и Макрон с перекошенным лицом скрипнул зубами. Наконец в проходе между двух конюшен показался Петиллий, гнавший перед собой пинками Маридия. На Маридии из одежды были одни мешковатые штаны, что остались на нем после допроса несколько дней назад. Лицо и тело покрывали кровоподтеки, опухоль на глазу и губах заметно спала.

– Тащи ублюдка сюда! Да поторапливайся! – взревел Макрон.

Макрон устремился на прежнее место и замахал руками, привлекая внимание Каратака.

– Эй, хватит! Прикажи друиду убрать нож!

Вражеский вождь и его спутники оглянулись на крик. Голова Манцина откинулась назад, и из груди вырвался слабый стон.

– В чем дело? – откликнулся Каратак. – Хотите испортить развлечение? Я думал, римлянам привычны такие забавы. Неужели перепугались вида крови? Или кишка тонка?

Макрон не ответил на издевки Каратака, понимая, что надо тянуть время. Только бы Петиллий поторопился и побыстрее притащил на башню Маридия! Макрон лихорадочно соображал, чем помочь Манцину.

– Слушай, ты, долбаный дикарь! Мне надоели твои игры! Хочешь поиздеваться над пленниками? Мы это тоже умеем. Если друид еще раз посмеет поднять нож на трибуна, клянусь всеми богами, будешь жалеть об этом до конца своей поганой жизни!

Каратак лишь рассмеялся в ответ.

– Не трать понапрасну силы на пустые угрозы! Мое войско сильно расстроится, если я остановлю представление. Я обещал отдать трибуна друидам, чтобы принесли в жертву нашим богам. Теперь его ничто не спасет!

На лестнице за спиной Макрона послышались шаги, и в следующее мгновение показалась голова Маридия. Макрон бросился к пленному принцу и поволок его к деревянным перилам. Схватив Маридия за длинные волосы, он поднял голову пленника, чтобы Каратак и его спутники увидели лицо.

– Узнаешь братца, Каратак? Если не прекратишь измываться над трибуном Манцином, буду резать его на куски. – Макрон вытащил из ножен кинжал и поднял вверх, чтобы видел Каратак.

Наступила напряженная тишина, которую, наконец, нарушил Каратак:

– Не посмеешь. Он слишком ценный заложник для Рима.

– До Рима далеко! – рявкнул в ответ Макрон. – Мы находимся в проклятой дыре на краю света. Здесь есть только я и ты, да два наших пленника. Если покалечишь Манцина, сделаю то же самое с Маридием. Понял?

Каратак некоторое время молча смотрел на младшего брата и стоящего рядом с ним римского офицера. Наконец вождь снова заговорил:

– Если причинишь вред брату, клянусь подвергнуть всех римлян, уцелевших после штурма крепости, самым жестоким пыткам и унижениям, прежде чем предать смерти. Та же участь ждет всех пленников, которых я захвачу, изгоняя ваше римское отребье с наших земель. Клянусь!

Макрон молчал, не отвечая на угрозы.

– Он не шутит, – буркнул за спиной Петиллий.

– Я тоже.

Друид повернулся к Каратаку, и они обменялись несколькими фразами, после чего друид что-то выкрикнул и снова ударил ножом Манцина. На сей раз, он рассек трибуну щеку. Макрон, не колеблясь, ударил Маридия кинжалом в челюсть. Маридий взвыл от боли. На дощатый пол фонтаном брызнула кровь.

– Держите его крепче! – скомандовал Макрон.

Петиллий и два часовых окружили Маридия и схватили за плечи. Алая кровь стекала по шее и волосам на грудь.

Изрыгая проклятия, Каратак двинулся в сторону крепости. Его рука потянулась к мечу. Вдруг вождь остановился и указал пальцем на Макрона.

– Я тебя убью! Задушу голыми руками! Вырву сердце и скормлю собакам!

– Сначала придется взять крепость, – мрачно усмехнулся центурион.

– Возьму, не сомневайся! Вам не выстоять!

– Посмотрим. А пока отведи трибуна обратно в лагерь и позаботься о нем. Каждое утро будешь приводить его сюда. Хочу убедиться, что он жив. В противном случае казню твоего брата.

Из груди Каратака вырвался звериный вой.

– Это не в моей власти, римлянин! Трибун принадлежит друидам.

– Так забери его у них.

– Нельзя!

– Кто здесь командует, ты или этот клоун в черном тряпье?

Каратак боролся с обуревавшим гневом.

– Он верховный друид племени силуров, избранник богов. Я над ним не властен.

– Да мне насрать! Прикажи ему отойти от трибуна!

Каратак снова обратился к друиду, и они принялись что-то обсуждать на повышенных тонах. Друид, нетерпеливо взмахнув рукой, вернулся к Манцину и ударил ножом в бок, а затем, повернув клинок, рассек по диагонали живот. Из груди трибуна вырвался хриплый стон, кишки вывалились из раны и соскользнули в пах. Подняв окровавленный нож, друид вонзил его в сердце пленника, затем отступил назад и, воздев руки к небу, стал пронзительным голосом выкрикивать нараспев молитвы. Воины отпустили Манцина, и безжизненное тело упало на землю.

– Ах ты ублюдок! Гребаный дикарь! – Выхватив меч, центурион направил острие Маридию в горло. Его глаза горели бешеной злобой. – Смотри и запоминай!

Макрон с нечеловеческой силой обрушил меч на череп Маридия. Из проломленной макушки в воздух полетели мозги и осколки костей. Макрон высвободил меч, тело Маридия застыло, будто окаменев, потом судорожно дернулось и рухнуло на пол.

Из груди Каратака вырвался звериный вой, который подхватило все войско, наблюдавшее за сценой из лагеря.

Макрон оглянулся. Каратак выхватил меч и стал наносить удары по распростертому телу Манцина, словно обезумевший мясник. Макрон отвернулся, ожесточая сердце для следующего шага, который предстояло совершить. Собравшись с духом, он рубанул по шее Маридия. Пришлось нанести несколько ударов, пока не отделился последний хрящ. Переложив меч в левую руку, Макрон схватил отрубленную голову за волосы, поднял перед собой и швырнул в пространство. Ударившись о склон, голова покатилась дальше и остановилась невдалеке от Каратака.

Не выпуская из рук окровавленный клинок, дрожа всем телом, Каратак смотрел на голову брата. Затем направил меч на Макрона.

– Я тебя уничтожу! Перебью вас всех до единого! Всех римлян! Мужчин, женщин, детей! Не оставлю камня на камне от крепости! Никто из вас не доживет до завтрашнего утра! Никто! – Каратак отвернулся, неловким движением вложил меч в ножны и, закрыв лицо ладонями, стал спускаться по склону в сторону лагеря. Его плечи сотрясались от беззвучных рыданий. Один из воинов наклонился, поднял голову Маридия и пошел догонять товарищей, которые на почтительном расстоянии уныло плелись за вождем.

– Так, доигрались, – мрачно констатировал Петиллий.

– С наступлением темноты силуры придут по нашу душу, – согласился Макрон. – Пусть все воины, охраняющие стену, поедят и приготовятся драться не на жизнь, а на смерть. – Глянув на обезглавленное тело в луже крови, он распорядился: – Но сначала уберите с глаз эту мерзость.

Макрон в последний раз глянул на тело Манцина. Друид изуродовал молодого трибуна до неузнаваемости. Подобная судьба грозила и Макрону. Центурион упрямо сжал губы и встряхнул головой. Ну нет, он не оставит Каратаку такой радости. Будет сражаться до последнего вздоха и погибнет с мечом в руках.

Силуры пошли на штурм, не дождавшись темноты. После возвращения Каратака в лагере сразу началось движение. Силуры собирались в отряды, заготавливали новые вязанки хвороста и сваливали грудой на строевом плацу. Работали молча, с угрюмыми лицами, что их народу не свойственно. Глядя на приготовления врагов, Макрон понял, что они полны решимости отомстить римлянам за смерть Маридия. С наступлением сумерек Макрон собрал уцелевших офицеров у главных ворот. Всего несколько человек.

Центурион с удовлетворением отметил, что ни один из них не проявлял признаков страха.

– Всем известно, что нам предстоит выдержать. Каратак твердо решил взять крепость при следующем штурме. Враги ожесточились, и тяжелые потери их не остановят. Если им удастся взобраться на стену и закрепиться, нам конец. Тогда лучше умереть, чем попасть в плен. Хочу, чтобы все поняли: это не пустые слова. Наша воля к победе не должна уступать решимости противника, и, может быть, судьба подарит нам хрупкий шанс. Не стану обманывать и лукавить. Первую атаку мы, возможно, выдержим, ну а дальше остается только гадать. Если крепость падет, мы все – покойники. А именно так и случится. Врагов слишком много, и ждать помощи со стороны не приходится. Теперь важно лишь одно: как мы умрем. Как подобает воинам – или как шелудивые псы. – Макрон умолк, а когда заговорил, его голос стал мягче. – Нельзя допустить, чтобы силуры захватили пленников, – обратился он к лекарю. – Если они возьмут стену, трубач протрубит пять раз. Это знак, что все кончено. И тогда вместе с помощниками добейте раненых. Понятно?